в Грозном погиб ульяновец лейтенант Василий Терехов. Закончил школу № 2, Московскую сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Работал в Ульяновском филиале МГУ. Отсюда призван в армию.
***
Ульяновск. Ф.В. Тереховой.
Дорогая Фаина Владимировна!
Здравствуйте! Пишет Вам Комаров Виктор, помощник начальника артиллерии полка, бывший начальник Вашего сына. Недавно я вернулся в Каменку из госпиталя. Встретил майора Карасева, он показал мне Ваше письмо и т.к. я до последней минуты жизни Васи был с ним, хочу Вам рассказать о последних днях и о гибели Василия.
12 декабря 1994 года в часть пришел приказ о готовности выхода полка на прикрытие границ с Чечней. Василий получил пять солдат, технику, вещевое имущество и 15 декабря мы погрузились в эшелон и 16-го утром выехали из Каменки. Начальник артиллерии и Василий, его солдат и еще один офицер ехали в одном купе плацкартного вагона. В поезде Вася рассказал о себе, об отце, о Вас, о брате. В поезде мы ближе познакомились с ним, подружились.
21 декабря поезд прибыл в Моздок, а 24 декабря мы убыли в Грозный. В город мы не вошли, остановились в 3-х км от города у поселка Ханкала. В первые же минуты мы были обстреляны артиллерией противника, потеряли же прапорщика, ранило двух солдат. На указанном рубеже мы заняли оборону, вырыли окопы и сделали блиндаж. Вася со взводом находился в моем подчинении. Как возможно, я старался сберечь их.
Ежедневно нас обстреливали артиллерийские орудия и минометы чеченцев. И постоянно стреляли снайперы. Под Ханкалой полк потерял несколько офицеров и солдат. 28 декабря была предпринята попытка завладеть поселком Ханкала. Я и Вася действовали с минометной батареей, но наше наступление оказалось неудачным, мы отошли на исходный рубеж, потеряв большое количество личного состава и техники.
С 31 декабря на 1 января была предпринята новая попытка наступления. Полк обошел через аэропорт поселка Ханкала и вечером 31 декабря вошел в Грозный. Мы остались на прикрытии тылов, и в город не пошли. Новый 95-й год встретили в блиндаже. Выпили на восьмерых бутылку шампанского и немного водки. Все тосты были о родных, оставшихся дома и о возвращении домой. А утром мы узнали, что рано 1-го января по нашим подразделениям, вошедшим в Грозный, был нанесен авиационный удар, огромные потери. И только к вечеру первого числа наши вышли из Грозного.
До последнего дня нахождения в Чечне почта не работала, газет и писем не получали. Поэтому от Василия Вы ничего не получили.
5-го января мы двинулись в тыл, но пройдя 30 км нас повернули и через северо-западный район мы вошли в Грозный. Местом нашей дислокации стал бывший военный городок в 1,5 км от центра Грозного. Мы с взводом жили в боксе. К городку вплотную подходили 5-этажные дома, рядом стояла тюрьма. С этих мест чеченцы постоянно обстреливали нас. Около бокса мы отрыли окопы для стрельбы и на случай артиллерийского обстрела оборудовали перекрытую щель.
12 января вечером мы накрыли стол, поздравили Васю с днем рождения. В этот же день нам удалось помыться в импровизированной бане, переоделись в чистое белье. 14 января в 5.20 нас разбудила артиллерийская канонада. Я поднял солдат и Василия, приказал им укрыться в перекрытой щели, т.к. снаряды разрывались в непосредственной близости от бокса и в случае попадания снаряда в бокс нас завалило бы плитами. Солдаты запрыгнули в щель, я ждал Васю. Из бокса он выбежал последним. Я скомандовал ему прыгать в окоп. Он сказал, что сейчас пописает и прыгнет. В этот момент в семи метрах от нас разорвался снаряд. Я упал в окоп. После разрыва я поднялся. Вася лежал на бруствере. Я схватил его, стащил в окоп. Вблизи нас разорвались еще 4-5 снарядов. Я закрыл его собой, он тихо стонал.
Как прекратился обстрел, солдаты понесли Василия в медпункт. Я поплелся сзади. При падении в окоп сильно ударился и был контужен. Медпункт находился в 150 метрах. Когда принесли Василия и положили на носилки, он был уже мертв. Малюсенький осколочек попал ему слева в шею и перебил сонную артерию. Над Васей я впервые заплакал. Я берег его как младшего брата и не уследил. Теперь всю жизнь буду корить себя, что не столкнул его силой в окоп.
Чуть позже пришли его друзья, с кем он учился в академии. Я рассказал им о гибели и показал место. Отдал его личные вещи ребятам. Мы пошли еще раз проститься с Васей (…) Других ранений на нем не было. Врач передал мне Васины деньги 560 тыс. рублей и 10 долларов. Я сдал начальнику штаба полка, он сказал, что перешлет их Вам (…)
Если чем смогу, рад Вам помочь. Сможете, напишите, когда хоронили Васю, вскрывали ли гроб.
Мой адрес:…
Светлая память о Василии сохранится у меня на всю жизнь. Пусть земля ему будет пухом. С уважением, Виктор. 25.4.95 г.
***
«Вы у меня отняли сына»
Открытое письмо господам правителям
Я мать погибшего в Чечне лейтенанта Василия Терехова. Господа Ельцин, Грачев, Собчак и родоначальник всего безобразия, которое творится в стране, Горбачев! За что и для чего вы убили моего сына? Зачем вам нужно было лишать жизни хороших молодых парней России? Если вы хотите подавить Дудаева, тогда надо было и воевать с ним: разбомбить всю его резиденцию дотла, а не громить жилые районы, не посылать на смерть голодных, раздетых, необученных солдат и офицеров – брать голыми руками укрепленную, бронированную цитадель Дудаева. Ведь в декабрьскую мясорубку бросили всех военных осеннего призыва.
Мой сын закончил сельскохозяйственную академию им. Тимирязева в Москве в 1993 году, хотел поехать на два года работать в Германию, так Ельцин не разрешил: мол, нельзя допустить, чтобы умы утекли за границу. Значит, за границу работать нельзя, а в Чечню на убой можно?!
Вася устроился на работу в Ульяновский филиал МГУ и готовился поступать в аспирантуру. Но 25 сентября прошлого года его забрали в армию, в Ленинградский военный округ, а через три месяца убили. Собчак, наверное, очень хотел отличиться и первым послал ребят из своего округа в Чечню.
Господа правители, что вам дала смерть моего сына? Прежде чем посылать в бой, его надо было хоть с полгодика поучить, обуть, одеть. Он же был сугубо штатский человек. Вася знал в совершенстве два языка (английский и немецкий). Очень любил выбранную профессию и мог бы принести огромную пользу стране. У вас так много людей, которые хотят воевать, только плати им деньги. Они бы с малыми потерями и быстро разбили Дудаева, но вам, вероятно, это было не нужно.
Понимаю, для всякой матери ее сын – самый лучший. Но спросите у соседей, у друзей Васи: когда-нибудь кого-нибудь он обидел? Нет! Бывало, ни одной соседской старушки не пропустит, – обязательно спросит о здоровье, поможет донести сумку. Как только появлялись деньги, обязательно покупал мне подарок. А летом перед призывом в армию затеял в квартире ремонт и сделал все так хорошо и добросовестно, будто знал о своей судьбе и хотел оставить напоминание о своей заботе и любви ко мне.
Сейчас мне 60 лет. Кто будет хоронить меня? В 1990 году я ушла на пенсию. Пока работала, накопила пять тысяч. Это тогда были большие деньги. Думала, хватит Васе и на то, чтобы закончил академию, и на то, чтобы меня похоронить. Сначала вы у меня отняли эти сбережения, а потом и сына. Господа правители, почему вам не дорога жизнь ваших подданных? Почему во главе армии вы ставите таких недальновидных и бездарных полководцев? Где демократия? Или вы о ней помнили только тогда, когда добивались власти, крича на трибунах? А народ – что народ? Пусть гибнет. Пусть ложатся в землю самые умные, самые талантливые. Может, вы, правители, того и довивались, боясь, что они когда-нибудь восстанут против вашего бездарного властвования?
А разве это не издевательство – полтора месяца врать, что мальчик жив, в то время как он уже был убит и лежал в рефрижераторе. Мой племянник, который живет в Москве, каждую неделю ходил в Министерство обороны, и ему говорили: «Лейтенант Терехов жив». Тут же звонил мне и говорил: «Тетя Фая, не беспокойтесь». А у меня как душа чувствовала, прямо из груди рвалась. Днем себе все работу находила, а ночью лягу – и никак забыться сном не могу.
Вот и в прошлую пятницу, чтобы не сойти с ума от горьких мыслей, затеяла стирку. Звонок. Поднимаю трубку, а мне говорят: «Вы Терехова Фаина Владимировна? Случилось непоправимое…». Очнулась, когда соседи в дверь колотить начали – думали, меня убивают. Видно, так я кричала. Тут же явились люди из военкомата, спросили: «Когда хоронить будем?» Мне уж потом рассказали, что я их выгнала: «Никого я не хочу хоронить! Верните мне сына! И уходите – видеть вас не могу…».
И вот мой мальчик, мой Вася лежит посреди комнаты, а из Москвы звонит племянник: «Тетя Фая, я был сегодня в Министерстве, сказали, что Вася жив…» – «Лешенька, милый, вот он передо мной, в гробу цинковом!».
Мы Васеньку даже не отпели, в детстве я его не окрестила – время-то тогда какое было! А когда в сырую землю уже зарыли, я от московских родственников узнала, что он перед самым окончанием академии пошел в церковь и окрестился. Обязательно справлю по нему все христианские обряды и памятник поставлю – все, что у меня есть, потрачу. Мне ведь теперь ничего не нужно.
Верю, что Бог не оставит моего сына на том свете – на нем нет греха, а вот вы, господа правители, те, кто устроил эту мясорубку, ответите за свои преступления!
Терехова Фаина Владимировна.
Симбирские губернские ведомости, 22.2.1995 г.
